…Миф первый. Основатель (национальной) школы.
Не хотел Михаил Иванович, да и не был никаким основателем. Молодой барчук, чье детство было обеспеченным и оттого бспечным, эстет, италоман, светский волокита. Невероятный мелодический дар, весь до краев наполнен музыкой. Но чтобы как Вагнер размышлять о судьбах оперы? Никогда. На страницах «Записок» подробнейшим образом расписаны прелести всех светских красоток, встреченных Глинкой на жизненном пути. Но чтобы рассуждать о значении оперного искусства в жизни народной? Боже упаси – Глинка оставил эту заботу историкам и музыковедам. Сам же предпочитал красный «сухарик».
Миф второй. Монархист-патриот.
Вообще-то тридцатилетний светский повеса Михаил Глинка, недавно вернувшийся из длительного вояжа по Италии, не собирался писать никакой «Жизни за царя», ему виделось что-то исключительно неаполитанское – в духе обожаемых им Беллини и Доницетти, какой-то любовный сюжет с каватинами, дуэтами и сладкими мелодиями.
Сюжет «Жизни за царя» был подсказан… чуть ли не самим императором Николаем (через посредство Жуковского), который (Николай) принял деятельное участие в подготовке премьеры. Патриотом по сути был именно Николай Павлович, покровительствовавший и Жуковскому, и Пушкину, и Гоголю, и Брюллову, и Монферану. Именно заботе и вполне ощутимой меценатской помощи Императора Николая обязаны мы невиданному расцвету искусств в русский «золотой век». А у потомка малороссийских шляхтичей Глинки – русский мелос не из чувства квасного патриотизма, а от всосанного с молоком матери пения смоленских крестьян.
Миф третий. Обожание и абсолютное признание у современников и потомков.
К сожалению, необходимо констатировать, что несомненный музыкальный гений Глинки не получил того мирового признания, какого удостоились из русских Чайковский, Стравинский или Прокофьев. Что же до младших современников, то при всем пиетете и Тургенев, и Чайковский журили композитора-барина за лень и дилетантизм.
Мало, кто теперь помнит, что умер русский гений 15 февраля 1857 года в Берлине, куда поехал учиться премудростям контрапункта и лечиться от неведомого недомогания. Уезжал из России Глинка разочарованным, обиженным на все и на всех. По сохранившейся легенде, на границе Российской Империи, Глинка повернулся в сторону столиц, плюнул и выкрикнул: будь проклята эта страна! Сейчас уже трудно понять, почему. Капризный баловень судьбы зря обижался: Фортуна обласкала его, как только могла, ему покровительствовал сам император. Обижаться ему надо было только и исключительно на себя самого, на свою неврастению и художническую ненасытность. Ведь если ему хотелось больше того, что он получил – больше признания, денег, славы, - он мог бы потрудиться написать хотя бы еще одну, третью оперу.
В общем, Глинка никак не укладывается в прокрустово ложе, предлагаемое ему музыковедами: он лукаво выглядывает из николаевской эпохи веселым и не очень трезвым взглядом свободного гения, гуляки-ловеласа, лохматого русского донжуана, закончившего блистательный пир своей жизни горчайшим похмельем немецкой чужбины.
Петербургский музыкальный мир не оставил дату без внимания. 26 мая в Малом зале Филармонии имени Глинки в рамках абонемента «Юбилейный» прозвучали и Вальс-фантазия, и Арагонская хота, и Камаринская, и фрагменты из бессмертных опер… Их блистательно представил оркестр «Классика» (основатель и бессменный худрук Александр Канторов) под управлением Михаила Чаусовского. Там Глинка был настоящий живой, сверкающий и сиятельный, увлекающийся и увлекательный. Не как на портретах – как в жизни.